ЖИЗНЬ И СУДЬБА АЛЕКСАНДРА СЕВИДОВА

О том, что я приеду на тренировочную базу московского «Динамо» в Новогорске 6 июня 1985 года в шесть часов вечера, мы условились с Александром Александровичем Севидовым чуть ли не за месяц, поскольку на этот день он наметил (а был Севидов, надо сказать, величайший педант, но в лучшем значении этого слова) двустороннюю игру – два тайма по тридцать пять минут – между основным составом и дублерами, в которой футболистам «основы» надлежало применять самый сложный, быть может, из вариантов коллективного отбора мяча – и притом в довольно оригинальной, «фирменной» его трактовке. Я знал, что маневр этот должен был выполняться, во-первых, поблизости от штрафной площади соперников или внутри нее, во-вторых, – всякий раз как бы спонтанно (а в действительности – по условному знаку) и, наконец, – на очень высоких скоростях.

Схема действий была такова. По сигналу одного из игроков, обретающегося в центре поля и мигом охватившего ситуацию в целом, стартует и несется стремительно – прямо на владеющего мячом соперника – находящийся ближе всего к нему участник коллективного отбора. Скорость его бега такова, что столкновение кажется неминуемым. Но в метре, примерно, от соперника футболист резко притормаживает либо перегруппировывается в подкат. Цель «Таранной» атаки проста – заставить противника принять решение в крайней спешке, отчего и вынудить его совершить тактическую или техническую ошибку. А уж довершить отбор мяча должен мчащийся сюда с ураганной скоростью другой игрок. Однако, если он сделать этого не сумеет, перед соперником возникнет переместившийся уже исподволь в «зону отбора мяча» третий и не менее энергичный участник коалиции. Да еще кто-нибудь одновременно перекроет пути отдачи мяча назад голкиперу.

А коль скоро разворачиваются все эти события в непосредственной близости от ворот, угроза гола, как вы сами понимаете, нарождается нешуточная. Севидов говорил мне, что, если 6 июня в контрольной игре все пройдет более или менее успешно, репетиционной работы останется на денек-два, а сама «премьера» состоится 9 июня 1985 года в очередном матче чемпионата страны (с воронежским «Факелом»).

И вот я в Новогорске. Ровно в шесть. А вот и встречающий меня на пороге динамовской базу Севидов, невероятно красивый и ослепительно улыбающийся. И хотя до начала игры не более получаса, он почему-то в ярко-синем с серебряными пуговицами «клубном» пиджаке, во фланелевых кремового цвета брюках. О, я привык уже к всегда элегантному внешнему виду своего самого близкого друга, но нарядный пиджак, галстук, идеально отутюженные брюки, модные башмаки, и все это – на спортивной базе, где ходят в обычных тренировочных костюмах да в кроссовках на босу ногу?! Мы здороваемся, и Севидов говорит извиняющимся голосом, что звонил мне, желая предупредить, чтобы я не выезжал, но меня уже, к сожалению, дома не было. «А что, разве генеральная репетиция отменена?» – спрашиваю я. Севидов улыбается: «Друг мой, час назад меня сняли с работы!».

О, Господи! Тренера Божьей милостью! И в который уж раз! Да и за что конкретно?

Впервые это произошло с Севидовым в 1969 году в Минске. Тремя годами спустя, правда, в справочнике «Все о футболе» можно было прочесть о минской команде «Динамо», что она «наибольших достижений добилась при А. Севидове, который создал своеобразный стиль игры, основанный на отличной подготовке игроков и скоростном маневре». «Около двадцати лет назад, – вспомнит в 1982 году еженедельник «Футбол-Хоккей», – минское «Динамо» завоевало медали в чемпионате страны благодаря игре, которая тогда выглядела необычной, а сегодня называется современной».

Но что же отличало эту команду до Севидова? В высшую лигу минчане попали в 1945 году и затем вплоть до 1962 года ( когда в наставники к ним пришел Севидов) по преимуществу балансировали на грани ухода из группы сильнейших. Либо – из нее выбывали, став, в конце концов, как сообщает справочник «Все о футболе», «своеобразными рекордсменами по циркуляции из лиги в лигу (4 раза)». При Севидове же о треволнениях подобного рода позабыли в Минске совершенно. Но, забегая вперед, замечу, что вскоре после его увольнения «циркуляции» минского «Динамо» из лигу в лишу возобновились.

В 1963 году, во второй сезон работы Севидова в Минске, динамовцы выигрывают бронзовые медали (в чемпионате СССР участвовали тогда 20 команд), а в 1965 году минское «Динамо» встречается в финальном матче на Кубок СССР с московским «Спартаком». Работая впоследствии в киевском, а затем и в московском «Динамо», Севидов приводил к участию в финальных играх на Кубок эти команды, а динамовцы Москвы под его водительством завоевывали Кубок дважды. Однако, размышляя незадолго до смерти (в 1992 году) о путях своей тренерской биографии, Севидов вновь подтвердил, что игру минчан в 1965 году против «Спартака», в которой его команда потерпела поражение со счетом 1:2, он считает в творческом отношении наилучшей.

Вообще творческий аспект, творческое начало всегда были для него важнейшим условием работы. Севидов мог сказать своим футболистам: «Матч-то мы, слава Богу, выиграли, но в творческом плане соперники были куда интереснее!». Или замечал после проигрыша: «Ну, что ж, турнирные два очка за ними, а творческие три очка – за нами!». В 1965 году финальная борьба за Кубок СССР длилась два дня (в первый день – закончилась со счетом 0:0, а во второй решающий гол был забит «Спартаком» в дополнительное время), и в оба дня на стотысячных трибунах Лужников яблоку негде было упасть! Пятьдесят один раз проводился розыгрыш Кубка СССР, но решающие двухдневные встречи имели место в истории этого турнира лишь еще дважды.

Впрочем, по мнению специалистов и любителей футбола со стажем, такого острого, жаркого и увлекательного соперничества, как в 1965 году, в наших кубковых соревнованиях не было никогда. «Почти 20 лет прошло после того финала, – писал в 1984 году историк футбола Константин Сергеевич Есенин, – но, пожалуй, ни одного столь эмоционального матча за это время наш Кубок не помнит!» «Миллионы телезрителей следили за перипетиями этой борьбы, – вспоминал писатель Юрий Трифонов. – ТО, что они увидели, нельзя назвать игрой. Это было нечто более серьезное, более захватывающее, более страстное и драматическое. Это была сшибка над пропастью, схватка, где решалось все, это был последний футбольный матч на нашей планете. После этого матча все кубки и первенства прекращались. Победитель матча объявлялся Вечным футбольным Победителем Всех Времен». «Баталия эта снится мне постоянно, не реже раза в месяц, я сказал мне как-то Севидов в конце 80-х годов, – но и без того я помню, вероятно, все, что происходило в каждую из ее сорока минут».

За что же он был отрешен от должности в столице Белоруссии? В 1965 году динамовцы Минска не только играли в финале Кубка, но и заняли в чемпионате страны четвертое место. «Вот когда я почувствовал, – писал мне Севидов зимою 1966 года, – что какая-то сумма тренерских знаний у меня есть и что работать с мастерами я могу неплохо, а ведь настоящие мастера – это люди, хорошо знающие футбол. И еще – люди самолюбивые, обидчивые, болезненно реагирующие на замечания, которые им кажутся несправедливыми. В глаза тренеру не всегда, возможно, скажут, что в такую минуту думают о нем, но ведь еще хуже, если обиду утаивают. Нет, мне лично в этом отношении жаловаться пока грешно, игроки понимают меня, а я их, но вот просто не знаю: как вести себя дальше с начальством? Лида моя говорит (Лидия Дмитриевна, жена Севидова, всегда горячо входила в дела супруга и, в отличие от большинства тренерских жен, переезжала с мужем из города в город. – А.Г.): «Может, податься Саша, отсюда куда-нибудь, пока не поздно?» Тем более что наведался к нам на днях «купец» из Одессы: квартиру с видом на море обещают сразу, в новом доме Черноморского пароходства…»

Письмо Севидова было необычно длинным и взволнованным, суть же его сводилась к следующему. В ЦК Компартии Белоруссии у него вдруг спросили, не слишком ли много в команде «варягов». А местных, мол, игроков раз-два и обчелся! Севидов простодушно сказал, что для него не имеет значения, где рожден человек и где обучался играть в футбол, а важно лишь, как он умеет действовать на поле. Но на следующий день Севидова привели в другой, более просторный и лучше обставленный цэковский кабинет, хозяин которого рассказал ему, что ч о существует такое понятие как национальная культура, куда входит и культура физическая, а значит, и спорт. Затем спросил, знает ли Севидов, что в тбилисском «Динамо» играют одни грузины, и напомнил, что Белоруссия и по территории своей ,и по численности населения превосходит Грузию в несколько раз.

Севидов, в свою очередь, стал объяснять, что по сравнению с белорусской, инфраструктура футбола в Грузии развита гораздо лучше, что там функционируют уже много лет в самых малых даже городах футбольные школы, причем работают они благодаря теплым зимам на открытых площадках круглогодично. Кроме того, десятки тренеров в Грузии – известные в прошлом на всю страну игроки, отчего им есть что передать детям. В Белоруссии же разветвленная сеть детско-юношеских школ только-только создается, и тренеров высокой квалификации в республике еще очень мало. Так что пополнение, достойное команды высшей лиги, тем более претендующей на ведущее место в первенстве страны, начнет поступать из местных школ в минское «Динамо» планомерно лет через восемь-десять. А под конец не сдержался и сказал, что тбилисское «Динамо», перестав приглашать игроков других национальностей, вряд ли стало сильней.

Монолог Севидова партийный вельможа выслушал со вниманием, не прерывая, поблагодарил его за интересную информацию, но все же рекомендовал подумать над тем, что было сказано в начале беседы им самим. «Республика у нас большая, народ исключительно талантливый, – заметил он на прощание, – и нашим товарищам, знаете ли, никак не верится, чтобы не нашлось сегодня хотя бы трех-четырех белорусских футболистов, способных играть в минском «Динамо»…

Спрашивается, что я мог ответить Севидову на это письмо? Что Лидия Дмитриевна, возможно, права? Тем более что Севидов писал: с предоставлением квартир, которые местные власти посулили нескольким приезжим футболистам, тянут, обещанные игрокам машины тоже не продают, отчего он вынужден тратить уйму времени на хождение по начальству. Правда, принимают его быстро, говорят: «Нет проблемы», – но потом ничего не меняется. У Эдика Малофеева ребенку несколько месяцев, а квартира однокомнатная, и футболист совершенно не высыпается, однако это никого, кроме Севидова, не волнует. Вот он и решил переехать безо всяких ордеров в квартиру Малофеева, а ему отдать свою двухкомнатную.

Словом, интрига против Севидова затевалась в Минске, на мой взгляд, вполне заурядная, и упиралось все отнюдь не в проблемы национальной культуры. Просто Севидов создал крепкую, перспективную команду, и некие местные футбольные люди, близкие к начальству и куда более для него удобные, захотели эту команду возглавить. Севидов же покровителей в Минске не имел, ибо никогда не устраивал на базе застолья для нужных людей. Ведь он был не только человеком непьющим, но и полагал, что все деньги, которые зарабатывает, принадлежат ему и делиться он ни с кем не обязан.

Развязка приближалась. В 1968 году Севидов прислал мне статейку из местной газеты, в которой говорилось, что мало, дескать, в минской команде представителей белорусского футбола, поскольку старший тренер упорно ориентируется на приезжих. «Пишут чушь, настраивают против меня работников ЦК, – огорчался в письме Александр Александрович, – а ведь конкретно назвать ни одного местного игрока, которого бы я не оценил, не могут». В 1969 году по окончании сезона Севидова и сняли. О чем он узнал, между прочим, от сотрудницы динамовской бухгалтерии. Она позвонила, чтобы сообщить: деньги можно получить сегодня же от двух до пяти. «Какие деньги?» – спросил Севидов. Сотрудница растерялась: «Я думала, вы знаете…» Формулировка об освобождении от работы была все та же: «Принципиально неверный подход к формированию команды».

Буквально на следующий день после того, как в управлении футбола Спорткомитета СССР узнали о снятии Севидова, прилетели к нему в Минск посланцы из Казахстана. Дело в том, что в 1969 году лидер казахского футбола, алма-атинская команда «Кайрат», покинула высшую лигу, и это было воспринято в республике как катастрофа. Вот почему Спорткомитет Казахстана предлагал Александру Александровичу самые лучшие материальные условия. Договоренность заключили, однако, по настоянию Севидова всего на один год. «Мне почему-то верится, что возвратить «Кайрат» в высшую лигу удастся сразу, – писал он мне из Алма-Аты, – но работа идет нелегкая. Тренировки выстраиваю, в основном, на игровой основе, упражнения подбираю разнообразные и, как правило, веселые, соревновательные. В результате игроки заводятся, не замечая, какие громадные нагрузки преодолевают. Но ведь мне поминутно надо быть настороже, чтобы, не дай Бог, кого-нибудь не перетренировать. Так что напряжение и у меня большое, отчего по ночам сплю плохо. Однако днем после обеда стараюсь часок подремать».

В 1970 году «Кайрат» завоевал путевку в высшую лигу, и Севидова тут же пригласили к местному начальству. Ясно было, что его попросят не уезжать из Алма-Аты, да и ему самому, по совести говоря, оставлять команду не хотелось, отчего он уже недели две тянул с ответами на предложения, поступившие из Одессы и Кутаиси.

Машина, которая должна была отвезти Севидов к алма-атинским руководителям, ждала у подъезда, как вдруг раздался заливистый звонок междугородной. Положив по окончании разговора трубку на рычаг, Севидов долго молчал, потом сказал жене: «Лида, мне кажется, это сон!» – ведь только что ему предложили возглавить команду о которой дотоле он не мог и мечтать, киевское «Динамо».

Приглашенных тренеров умели принимать в столице Украины как нигде. Севидовых поселили в прекрасном центральном районе, в роскошнейшей квартире; из ее окон открывался вид на добрую половину города, который Михаил Булгаков называл царственным. Но для Севидова, конечно, важнее было то, что киевское «Динамо» располагало лучшей в стране тренировочной базой, что команда играла дома на идеальном поле стадиона-стотысячника, что украинские руководители четко выполняли все обещания, данные футболистам.

Когда Севидов еще работа в Алма-Ате, то есть в 1970 году, киевское «Динамо» заняло в первенстве страны седьмое место, а в 1971-м под управлением Александра Александровича стало чемпионом – с отрывом от серебряного призера в семь очков! Вот тогда-то к Севидову и прикрепилось в футбольных кругах и в среде болельщиков прозвище «палочка-выручалочка». А после того как на одном из дружеских шаржей он был изображен в фельдмаршальском мундире и с черной повязкой на глазу (то есть футбольным Кутузовым), прозвище «Кутузов» также сопровождало Севидова до конца жизни.

Мало того, что под руководством Севидова киевская команда выиграла в 1971 году чемпионат страны, она еще вернула себе тот дух игры, который определял ее лицо, начиная со второй половины 20-х годов (когда команда была создана) и который в 1964-1970 годы был, казалось, утерян безвозвратно. Хотя, между прочим, именно в эти, 1964-1970 годы киевское «Динамо» добилось неслыханных, по сравнению с прошлыми временами, успехов: в течение трех лет подряд побеждало в первенствах СССР, дважды выигрывало Кубок и два раза занимало в чемпионатах страны второе место! Но если до 1964 года приматом стратегии киевлян была атака, то в 1964-1970 годы – практичная игра от обороны: выигрыш на своем поле, ничья на чужом.

Севидов возродил в игре «Динамо» атакующий стиль, однако на иной, нежели в давние времена, основе: ведь киевская команда относилась тогда к проблемам обороны довольно беззаботно, теперь же в динамовских тылах царили ответственность и порядок. Киевляне покоряли публику, восхищали футбольных журналистов, ибо играли необыкновенно изящно, а голы возникали как бы сами собой!

Когда в киевском дворце спорта команде торжественно вручали золотые награды чемпионов, Севидов произнес речь, которую заранее написал. Победа была достигнута динамовцами, говорил он, только потому, что в первом круге команда применила неожиданную тактику. Во втором круге этот эффект удалось сохранить за счет нескольких не слишком сложных, однако же новых комбинаций. Нынче киевское «Динамо», сказал Севидов далее, это книга, которую соперники внимательно прочли и хорошо усвоили. Вот почему в 1972 году команде придется куда труднее, даже если она доведет разученные уже ходы до полного автоматизма. Короче, теперь для овладения новыми неожиданными для соперников комбинациями потребуется гораздо больше времени. Тут нужны два, а то и все три года настойчивой планомерной работы. «Я, наверное, вас огорчил? – отступая от написанного текста, спросил Севидов у слегка зашумевшего зала. – Но таков ведь закон всех спортивных игр, от шахмат до футбола! Действовать от обороны и эпизодически контратаковать, ловя соперников на ошибках, значительно проще, чем играть в остроатакующем стиле».

«Поневоле я стал лектором, – писал мне Александр Александрович спустя несколько дней, – и лекция моя, представьте, имела успех. Доставили меня вчера в ЦК КП Украины, привели в какой-то маленький зал на первом этаже (там сидели уже цэковские болельщики), усадили за стол рядом с отвечающим за футбол секретарем ЦК и тот объявил, что сейчас я подробно объясню все то, что излагал на вечере тезисно. И я рассказывал около часа о своих планах, затем отвечал на вопросы. Спрашивали, правда, только об играх, судьях и кознях всесоюзной федерации. Председательствующий, закрывая собрание, спросил у аудитории, понравились ли той мои планы. В ответ раздались аплодисменты. Так что настроение у меня, сами понимаете, – заключал Севидов, – хорошее настолько, что даже в отпуск идти не хочется».

Три года жизни в Киеве, вплоть до 12 октября 1973 года, пролетели для Севидова, как волшебный, чудный сон. «Команда впитывает новый тактический материал, словно губка, – писал он мне. – А тренеру, спрашивается, что еще нужно? Вы скажете: творчество спортсменов! Вот оно-то особенно радует меня. Игроки предлагают подчас такие остроумные ходы, что только диву даешься!»

12 октября 1973 года на загородную тренировочную базу киевского «Динамо» в Конче Заспе неожиданно приехал первый заместитель председателя украинского Спорткомитета Андриан Мизяк. В комитете он курировал футбол и, что главное, прекрасно в футболе разбирался. Иными словами, Мизяку невозможно было втереть очки, свалив, допустим, вину за сугубо тренерские ошибки на нерадивость игроков и ли выдав халтурно построенный учебный процесс а нечто целеустремленное и нужное. Бесполезны были также попытки представить закономерное поражение команды как результат неквалифицированного или пристрастного судейства.

Лучше, чем кто-либо из стоявших над Севидовым киевских начальников, Мизяк знал и о том, какие проблемы приходилось решать тренеру и футболистам «Динамо», какие незримые миру трудности они вынуждены были преодолевать. В 1971 году, когда Севидов принял киевскую команду «Динамо», ее форварды Бышовец, Хмельницкий и Пузач входили в сборную Союза, Блохин – в молодежную сборную. Если учесть, что и тогда уже в линию атаки ставили всего двух нападающих, обозреватели указывали, что в распоряжении Севидова находятся два комплекта великолепных форвардов. Между тем, Мизяк не хуже Севидова знал, что Хмельницкого мучают старые травмы и он скрывает это от врачей, страшась оказаться в свои двадцать девять лет на длительном лечении, а затем – в результате неизбежной потери формы – в запасе. Знал Мизяк и то, что из-за тяжелой хронической травмы спины Бышовцу достаточно двух-трех резких падений, и его футбольную карьеру – в двадцатипятилетнем возрасте! – можно считать законченной. Не жаловался на здоровье Пузач, но ему шел тридцать второй год – лета для футболиста предпенсионные. Четвертый форвард, девятнадцатилетний Блохин был еще юн и по физическим кондициям не мог пока на равных соперничать со зрелыми мужчинами.

Минет десяток лет, и прославленный ветеран киевского «Динамо» и сборной СССР Блохин скажет, что только теперь он сумел оценить человечность Севидова, который посылал его в горнило турнирной борьбы с величайшей осторожностью. «Ведь чтобы заслужить похвалу и доверие старших, – писал Блохин, – я бы всякий раз, конечно, из кожи вон лез и легко мог сорваться, перегореть». Щадил Севидов своего юного форварда и на тренировках. «Вернулся я как-то из молодежной сборной, – вспоминает Блохин, – и врач нашел меня несколько переутомленным. Однако сам я этого не чувствовал и вышел на следующий день вместе со всеми на тренировку. «А ты почему здесь? – поинтересовался Севидов. – Тебя ведь в парилке массажист ждет». Сходить в парную врач мне действительно рекомендовал, но я-то хотел тренироваться. «Пойду после тренировки», – сказал я. «Нет, Олег, пойдешь не после, а вместо, – засмеялся Севидов».

В спортивной судьбе Блохина Севидов сыграл решающую роль. Ведь это он придумал и реализовал «связку Блохин – Буряк», для чего в начале 1973 года сам отправился в Одессу к девятнадцатилетнему Буряку, пообещав ему, что в случае переезда в Киев, он будет введен в основной состав «Динамо» полузащитником – «под Блохина». И связка эта функционировала вплоть до 1984 года, являясь, в сущности, ударной силой киевлян, ибо провела в ворота противников едва ли не половину всех мячей, забитых командой. Подобного феномена история мирового футбола не знала. Не знает и теперь. Однако я отвлекся…

В киевском «Динамо» проблемы возникали перед Севидовым одна за другой. Сыграв в чемпионате страны всего один матч, навсегда оставил футбол Хмельницкий. В том же году в команду пришел превосходный молодой форвард Шевченко, но уже во второй игре он был выведен из строя, как оказалось впоследствии, на два сезона. Весной 1973 года после первой же своей игры в чемпионате СССР вынужден был навсегда покинуть футбол Бышовец, а после шестнадцатой игры – Пузач.

Разом возместить все эти потери было, разумеется, невозможно, тем более, что переходы игроков разрешались тогда только в межсезонье. К тому же Александр Александрович, в отличие от большинства своих коллег, никогда не избавлялся по собственной инициативе от игроков, терявших высокий класс из-за возраста или тяжелых травм, как и не «намекал» на желательность их ухода отправкой в дубль: он неизменно ожидал, когда спортсмен сам поймет, что пора уходить. Терпением Александра Александровича, впрочем, никто обычно не злоупотреблял, может быть потому, что широко известна была грустная история самого Севидова-футболиста. В 1946 году крупнейший советский тренер Борис Андреевич Аркадьев писал, что Севидов великолепно взаимодействует с партнерами и при этом весьма искусен в индивидуальных усилиях. Главное же – он чувствует себя хозяином на любом участке поля. Плюс – огромная физическая мощь.

Поздней осенью 1945 года, когда московское «Динамо» отправилось в свою знаменитую поездку по Великобритании, динамовцы одолжили у тренера команды ЦДКА Аркадьева центрфорварда Боброва. Но через несколько дней после вылета «Динамо» в Лондон, команду ЦДКА неожиданно пригласили в Югославию на матчи с сильнейшими командами этой страны. И Аркадьев, в свою очередь, одолжил у московской команды «Крылья Советов» ее центрального нападающего Севидова. Заменив в пятерке нападения армейцев Боброва, Александр Севидов проявил себя в югославском турне ЦДКА превосходно! И его ждало, по общему мнению, блистательное будущее, если бы годом спустя, когда он играл уже за московское «Торпедо» (где они с Пономаревым образовали грозный центровой тандем), один из футбольных костоломов не разворотил ему бутсой колено. Порою теплилась надежда, что играть он сможет, но потом вновь исчезала перед лицом очередной отправки на операционный стол.

В московском «Торпедо» никто не торопил Севидова с уходом, напротив, его всячески уговаривали лечение продолжать, – ведь ему было всего двадцать четыре года! Но он не пробыл в команде, как вспоминал Виктор Александрович Маслов, тогдашний тренер торпедовцев, ни одного лишнего дня! Он уехал в подмосковный город Ступино, стал работать там с молодыми заводскими футболистами и учился одновременно в высшей тренерской школе. А спустя три года футболисты Ступина выиграли под водительством Севидова первенство производственных команд России…

Однако меня вновь увлекло в сторону, а между тем киевская команда «Динамо», потерявшая чуть ли не в одночасье таких нападающих, как Хмельницкий, Бышовец, Пузач и Шевченко, осталась в разгар сезона 1973 года всего с одним форвардом – Блохиным.

Ко всему прочему, в мае 1973года Севидов перенес азиатский грипп, который дал осложнение на сердце, и два месяца тренер киевлян провел в госпитале. «Занимаются футболисты по моим планам, не отступая ни на шаг, и Коман (второй тренер «Динамо» – А.Г.) регулярно приезжает с отчетами, – писал он мне из больницы, – но ведь наша работа – это не указания да советы с лазаретной койки! И все же настроение у Севидова было бодрое: несмотря на то что не хватало форвардов, команда отнюдь не отказалась от острокомбинационного атакующего стиля, вела борьбу за чемпионство, вышла в финал Кубка СССР. Специалисты отмечали, что во главу угла Севидов поставил игру полузащитников, и те стали забивать большинство мячей. А сам Севидов радовался, что уже показывает себя дуэт Блохин-Буряк.

…Но вернемся к 12 октября 1973 года, когда на загородную базу «Динамо» неожиданно приехал Андриан Мизяк. Приехал почему-то ранним утром, еще до подъема, и бродил по ухоженным аллейкам базы, курил, ожидая пробуждения команды. Он привез неприятную весть о снятии Севидова с работы и хотел сообщить об этом Александру Александровичу как можно деликатней, хотя по существу дела не мог сказать ничего – истинная причина ему самому была неведома. Больше того, ничего не знали о ней и председатель украинского Спорткомитета, и заведующий сектором физкультуры и спорта ЦК компартии республики и даже главы двух всезнающих ведомств – МВД и КГБ Украины, – которые команда «Динамо» на футбольных аренах представляла.

Мизяк искренне уважал Севидова. Ведь это именно он звонил ему в Алма-Ату, приглашая на работу в Киев, и здесь они сразу поняли друг друга, сработались. Мизяк знал, что Севидов уже близок к созданию команды свое мечты – необыкновенно гибкой, сильной, способной воплотить на поле любой тренерский замысел, обогатить его импровизациями. Знал, что недокомплект форвардов будет зимою ликвидирован (кто же не согласится играть в киевском «Динамо»!), что средний возраст команды – двадцать пять лет и у нее несомненно большое будущее.

Но почему же, почему Севидова сняли? Почему велели вписать в приказ о его увольнении формулировку «За развал воспитательной работы в команде»? Ведь никогда прежде в киевском «Динамо» воспитательная работа не была поставлена столь хорошо: футболисты боготворили «Сан Саныча». Сейчас они, конечно, бросятся отстаивать его, защищать, придут и к Мизяку, а что он им скажет? Единственное, чего Мизяк сумел добиться вчера благодаря своим связям среди футбольных болельщиков – помощников секретарей ЦК – это разрешения передать Севидову, что тот может написать заявление об уходе по собственному желанию, и формулировка в приказе будет соответственно изменена.

– Нет уж, Андриан Алексеевич, – твердо сказал Севидов, – пусть так и останется: «За развал воспитательной работы».

Надо заметить, что команду отобрали у Севидова, когда ей осталось провести в первенстве страны всего три матча, причем против несильных команд, и, если бы эти встречи киевляне выиграли, они, безусловно, стали бы чемпионами. После того как Севидов уехал из Кончи Заспы в машине Мизяка, на базу привезли нового тренера – Валерия Лобановского. Те, кто всю эту акцию задумали и осуществили, видимо, рассчитывали, что воленс-ноленс команда будет играть на победу в чемпионате и таким образом Лобановский сразу станет тренером, выигравшим золотые медали. Однако футболисты встретили его угрюмо, и Лобановский от управления командой в оставшихся матчах благоразумно отказался. Это поручили Михаилу Коману. Но поскольку настроение у футболистов не улучшилось, играли они безо всякого подъема и вместо шести победных очков сумели взять только три. В результате – серебряные медали.

Почему же руководство украинского ЦК избрало «преемником» Севидова тренера «Днепра» Лобановского? С последним я находился в то время в приятельских отношениях, переписывался (как и с Севидовым). Поздней осенью 1972 года, то есть ровно за год до описанных выше событий, Лобановский позвонил мне как-то в Москву из Днепропетровска и сказал, что ему велели срочно прибыть в столицу Украины и что там, как он понял, ему предложат стать тренером киевского «Динамо». Подумав, что Севидов вступил с местными властями в какой-то конфликт, я позвонил Александру Александровичу и спросил, что у него, собственно произошло. Выяснилось – «на Шипке все спокойно».

На следующий день Лобановский звонил мне уже из Киева. Он был обескуражен тем, что утром в ЦК ему говорили о необходимости возглавить киевское «Динамо», а днем в украинском Спорткомитете никто с ним на эту тему даже разговаривать не стал! В федерации же футбола просто встретили в штыки: «Зачем, мол, приехал?». Решив, что, с одной стороны, в кабинетах украинского ЦК плетется некая интрига, а с другой – произошла какая-то неувязка, я посоветовал Лобановскому не ходить больше в ЦК и, не мешкая, возвратиться домой. Что он и сделал.

Когда же год спустя Лобановского вновь вызвали в Киев по тому же вопросу, он меня об этом уже не извещал. А после того как он был представлен игрокам киевского «Динамо», позвонил и, зная, что меня связывают с Севидовым дружеские отношения, стал объяснять, будто в ЦК Компартии Украины его заставили возглавить киевское «Динамо» как коммуниста. «Неужели, – спросил я у Лобановского, – нужно приказывать скушать лакомство в порядке партийной дисциплины тем, кто и без того хотел бы его съесть?». Лобановский в ответ только засмеялся.

..Прошло десять лет. Я не раз возвращался мыслью к этой истории, тщетно силясь понять, кому же все-таки конкретно из власть в Киеве предержащих потребовалось во что бы то ни стало (пусть даже под самым нелепым, надуманным предлогом) экстренно убрать из «Динамо» Севидова. И вот в один прекрасный день меня вдруг осенило: а не потому ли все это было проделано, что кому-то срочно понадобилось перевезти из Днепропетровска в Киев Лобановского? И еще подумалось, что Лобановский, видимо, и в 1972, и в 1973 году со мной лукавил. Заработала же мысль в данном направлении потому, что я вспомнил: администратор «Днепра», близкий приятель Лобановского, днепропетровец Александр Петрашевский дружил с юношеских лет с Валерием Щербицким, который жил теперь в Киеве, ибо был сыном члена Политбюро ЦК КПСС и первого секретаря украинского ЦК. Вот эти-то два друга, Александр Петрашевский и Валерий Щербицкий, и задумали (по моему предположению) заменить в киевском «Динамо» Севидова Лобановским, используя неограниченную власть Щербицкого-отца. В 1972 году, полагал я, эта затея сорвалась по каким-то причинам, а в 1973 – стопроцентно удалась!

Это, однако, была гипотеза, догадка – и не более того. А где же, где же факты? В 1984 году Петрашевский жил и работал уже в Москве. Я ему позвонил, и он на удивление охотно стал излагать «историю вопроса». С согласия собеседника я записал его рассказ на магнитофонную ленту. «Не было бы Петрашевского, – заметил он, – не было бы и Лобановского!» И объяснил далее, что в Киев перебраться хотелось прежде всего ему самому. Но сделать это было непросто. Нужны жилье, работа, и желательно не менее денежная, чем в Днепропетровске, то есть футбольная, связанная с поездками за границу[1]. Тогда-то и посетила Петрашевского мысль, что все его мечты осуществились бы как нельзя лучше, если бы тренером киевского «Динамо» стал Лобановский, а администратором этой команды – он, Петрашевский! Идею эту, по словам Петрашевского, Лобановский поддержал сразу и достаточно увлеченно.

Исповедь бывшего администратора команд «Днепр» и «Динамо» (Киев) я предал гласности (как только это стало возможным, то есть в 1991 году) дважды: в киевской газете «Комсомольское знамя» (20 марта) и в «Советском спорте» (27 сентября). Опровержения не последовало[2]. Редакции обеих газет передали мне довольно много читательских писем, авторы которых (в основном жители Киева и Днепропетровска) объясняли, причем без малейших расхождениях в деталях, почему Щербицкий-отец выполнил столь странную прихоть сына – уволил одного тренера киевского «Динамо» и назначил на его место другого. Письма были даны мне как бы на консультацию: некоторые из них так и просились, по мнению редакционных сотрудников, на газетные полосы! Я же не советовал их публиковать, ведь в своих статьях я писал о тренерском пути Лобановского, а об увольнении из киевского «Динамо» Севидова (который в 1991 году был еще жив и здоров) упоминалось между прочим, вскользь. И в редакциях со мной согласились.

Однако тема настоящей публикации – жизнь и судьба Александра Александровича Севидова (он скончался после непродолжительной тяжелой болезни 16 апреля 1992 года), отчего я и считаю необходимым рассказать, по какой причине поступили с ним в Киеве так мерзко. Тут уместно напомнить, что если личная жизнь коммунистических вождей старательно окутывалась тайной, то о жизни и деятельности их детей было ведомо – и не столь уж мало – даже обыкновенным обывателям. Дети членов Политбюро учились в обычных школах и вузах, да и трудились, как правило, на должностях не столь уж значительных, чтобы обретаться за высокими заборами постоянно. Отчего, например, о Василии Сталине знали в Москве, что он любитель выпить и склонен подчас к весьма экстравагантным поступкам. О Светлане Сталиной было известно, что студенткой она влюбилась в киносценариста Каплера, который был не прочь на ней жениться, в связи с чем и загремел в лагерь, а о дочери Брежнева рассказывали, что она без разрешения отца расписалась с цирковым иллюзионистом Игорем Кио, а папаша ее, в свою очередь, показал нежеланному зятю интересный фокус. У Кио, по слухам, попросили в гостинице паспорт, а когда документ вернули, то в нем отметки о браке с Галиной Брежневой уже не было!

Вот и в Киеве, и в Днепропетровске (откуда семья Щербицких переехала в столицу Украины) знали, что Валерий Щербицкий, неплохой инженер и завзятый футбольный болельщик, пристрастился к наркотикам, и родители не жалели средств, чтобы его вылечить[3]. Так что Щербицкий-отец послушно исполнял волю больного сына, справедливо полагая, что Петрашевский и Лобановский, люди интересные и притом уравновешенные, без пагубных привычек, будут хорошей компанией для его отпрыска. Понять родительские чувства члена Политбюро ЦК КПСС и первого секретаря ЦК КП Украины, наверное, можно. Ужасно, что при этом совершенно не бралась в расчет судьба тренера Севидова[4]. Даже ежемесячник Международной ассоциации футбольных федераций «ФИФА ньюс», в котором события футбольной жизни разных стран оцениваются весьма осмотрительно, отмечал, что увольнение безусловно талантливого тренера киевского «Динамо» Александра Севидова, успешно руководившего командой в течение трех сезонов, попросту необъяснимо ни с точки рения интересов футбольного дела, ни с точки зрения элементарной логики.

Севидов уехал домой, в Москву, где ему предложили место старшего тренера знаменитой футбольной школы молодежи в Лужниках. Провожать его приехали на вокзал все футболисты киевского «Динамо» и Андриан Мизяк. У вагона сфотографировались на память. Севидов на снимке улыбается (он вообще был человек улыбчивый), все остальные грустны.

В начале 1975 года, когда Севидова пригласили в московскую команду «Динамо», ее футболисты пребывали по ряду причин (о которых в прессе судили по-разному) в состоянии разброда и уныния. Но уже на весеннем сборе они играли, по мнению той же прессы, и энергично, и дружно. А осенью заняли в чемпионате страны призовое третье место (в 1974 году и ни было шестое), причем второе уступили лишь в силу худшей разницы забитых и пропущенных мячей. В 1976 году московские динамовцы под водительством Севидова выиграли весеннее первенство страны (чемпионами Союза они были в последний раз перед тем в 1963 году), а в 1977 году завоевали Кубок СССР. И еще стали обладателями первого Кубка сезона, учрежденного в 1977 году для победителя матча между чемпионом страны и командой, выигравшей Кубок СССР. В борьбе а этот приз московские динамовцы одолели на нейтральном поле в Тбилиси своих киевских одноклубников.

Эта победа обрадовала шефа москвичей министра внутренних дел СССР Щелокова настолько (киевское «Динамо», как поговаривали, он уж очень не любил), что едва ли не на следующий день после прилета киевских динамовцев из Тбилиси он закатил в честь Севидова обед в «Метрополе». В перерыве между тостами министр поинтересовался планами команды на 1978 год. Севидов замялся, и Щелоков решил выручить его. «Догадаться об этом я, видимо, мог бы и сам, – сказал он, улыбаясь. – Отдать Кубок вы не захотите, конечно, никому, а присовокупить к нему пожелаете золотые медали чемпионов, не так ли?»

Как мы помним, в то время было принято брать на себя везде и во всем повышенные, встречные и прочие высокие соцобязательства, а если они потом не выполнялись, то это никого не волновало. Так что Севидов вполне мог и промолчать. Но он при всей своей деликатности и мягкости был человек прямой. И поэтому сказал, что выигрыш Кубка – дело непредсказуемое, хотя бороться за него команда, разумеется, будет изо всех сил, а вот одержать победу в чемпионате страны в будущем году, команда вряд ли сможет. За столом воцарилась тишина. В конце концов Щелоков несколько растерянно попросил Александра Александровича объяснить причину такого пессимизма.

Севидов казал, что если смотреть правде в глаза, то до сих пор победы (в том числе и над киевлянами в Тбилиси) давались команде за счет максимального использования минимальных возможностей, отчего игру ее хотелось бы в новом сезоне существенно перестроить. Цель – создание ансамбля высокого класса, его стабилизация. Но на это должен уйти год. Сказал – и умолк, ожидая то ли расспросов, то ли разноса. Но Щелоков благодушно произнес: «Ну, что ж, давайте, перестраивайтесь!» Так что весь 1978 год Севидов чувствовал себя и защищенным и окрыленным.

Не быстро, но верно команда наращивала класс, осваивая синхронность коллективных действий, и к осени стали проступать контуры мощной ансамблевой игры – атакующей, расцвеченной импровизациями, аритмичной. К смене ритмов в действиях «Динамо» соперникам было, пожалуй, приноровиться труднее всего. В чемпионате страны 1978 года московские динамовцы заняли четвертое место, но очков набрали всего лишь на одно меньше, чем бронзовые призеры, и на два меньше, чем призеры серебряные. Удачными были выступления и на международной арене. Команда вышла в полуфинал Кубка обладателей кубков, а поражение потерпела только вследствие менее удачного выполнения послематчевых пенальти. Перед отпусками динамовцы провели турне по Великобритании и получили там хорошую прессу.

В феврале 1979 года московское «Динамо» отправилось на несколько игр в США. Приближенные Щелокова передали Севидову напутственную шутку министра. «Команды в Америке не очень сильны, – сказал он, – зато хороши американские товары». Из этого можно было заключить, что министр рассматривал поездку динамовцев в США лишь как материально-поощрительную. Но в Америке команда интенсивно готовилась к сезону, в котором намеревалась бороться за чемпионство. К тому же ее ждал сразу по возвращении домой зональный групповой турнир, победитель которого получал право выступать в четвертьфинале Кубка СССР. В турнире этом динамовцы выиграли все пять матчей, не пропустив ни одного гола. Таким образом, товарищеские игры и тренировки на идеальных американских полях оправдали себя полностью. В четвертьфинальном матче на Кубок «Динамо» встретилось с московским «Спартаком» и победило – 3:0!

Тем временем в печати появилось сообщение, что тренер московских динамовцев Севидов освобожден от работы по состоянию здоровья. Эта формулировка, однако, никого в футбольных кругах обмануть не могла, ибо все знали, что тучи над Севидовым сгустились, как только команда прилетела из США. Его вызывали то к одному начальнику, то к другому, требуя объяснений по поводу происшедшего в Лос-Анджелесе. Произошло же там вот что.

В вестибюле гостиницы подошел к Севидову его знакомый по Киеву – футбольный болельщик Семен Кац. Автоинженер, он часто оказывал игрокам и тренерам киевского «Динамо» помощь в ремонте машин. Эмигрировав в Соединенные Штаты, Семен Кац стал бизнесменом. Александру Александровичу он предложил показать город, а затем пригласил его на ужин. Севидов охотно принял оба предложения, отнюдь не думая, что совершает антигосударственный поступок. Но пока он катался по Лос-Анджелесу в прекрасной машине Каца, пока ужинал с ним в китайском ресторане, начальник динамовской команды Анатолий Родионов строчил донесение, в котором сообщал, что член коммунистической партии и офицер МВД Севидов (за время работы в минском, киевском и московском «Динамо» Александр Александрович действительно дослужился, не разу не надевая военной формы, до звания подполковника), напрочь потеряв бдительность, якшается в Америке с сионистами.

Донесение свое Родионов по возвращении из США размножил и разослал «всем, всем, всем». И хотя те, кто его прочли, понимали, конечно, что родионовские обвинения – сущая ерунда, не отреагировать на подобный сигнал было невозможно. Впрочем, расстаться с Севидовым окончательно динамовские руководители не хотели, отчего и предложили ему взамен тренерской работы инспекторскую – в аппарате спортивного общества. «По партийной линии вас трогать не будут, – сказали ему, я а в инспекторах пересидите годик и вернетесь в команду». Но Александр Александрович заявил, что виновным себя не считает, и потребовал немедленного увольнения в запас.

Около двух лет после этого Севидов сидел дома. Приглашали его правда, в разные команды высшей лиги, но все они были немосковские, а уехать, как обычно, с Лидией Дмитриевной в другой город он теперь не мог. Жена тяжело заболела, за нею требовался уход, семейный же свой очаг Севидов ценил превыше всего. Он принялся за упорядочивание материалов давно задуманной брошюры о тактике, делился в прессе суждениями о текущих событиях футбольной жизни, выступал по радио и в «Футбольном обозрении» Центрального телевидения, участвовал в работе тренерского совета всесоюзной федерации и… тосковал по тренерской деятельности! Московское «Динамо» заняло между тем в чемпионате страны 1979 года пятое место, а в 1980-м и вовсе скатилось на четырнадцатое. Газета «Советский спорт» писала: Состав команды не изменился, поменялись только тренеры, и не в этом ли главная причина спада в игре динамовцев?».

Когда же Севидову предложили, наконец, возглавить команду московскую (это был «Локомотив», который в 1980 году выбыл из высшей лиги), в душе у Александра Александровича стали бороться два чувства: желание получить под свое начало столичный коллектив и понимание того, что в «Локомотиве» добром работа для него не кончится. Ведь по числу возглавлявших эту команду тренеров она являлась в советском футболе рекордсменом, хотя условия для работы в ней, казалось, были отменные. Имелся у «Локомотива» свой отличный стадион, превосходная загородная база в Баковке, база в Хосте.

И при всем том – ничтожные результаты в соревнованиях! В чемпионатах страны «Локомотив» за сорок четыре года своего существования лишь однажды занял призовое (второе) место, обретаясь преимущественно в нижней половине таблицы или в самом ее конце; оказывался он частенько и за пределами высшей лиги. А ведь помимо того, что во главе команды стояли порой умелые специалисты, играло в ней в разные годы и великое множество первоклассных мастеров.

Разгадку происходившего в «Локомотиве» знали очень немногие, и состояла она в том, что относительное турнирное  благополучие команды нужно было руководителям спортивного общества железнодорожников спорадически, вернее, вперемежку с крупными неудачами. Когда от «Локомотива» требовался относительный успех, забота об игроках проявлялась, можно сказать, неустанно: им предоставлялись квартиры, выделялись машины и дефицитные импортные товары, щедро выплачивались премиальные. Когда же необходим был провал – от нужд футболистов резко отворачивались, обещания, которые были даны им ранее, не выполнялись! В итоге такой игры в кошки-мышки команда быстро садилась на мель. И тогда под предлогом ее скорейшего спасения руководители спортивного общества «Локомотив» выбивали у высокого железнодорожного начальства все новые и новые квартиры, машины и дефицитные товары, а при их распределении не обижали прежде всего самих себя…

Все это Севидов знал и тем не менее предложение «Локомотива» принял, полагая, что сумеет все-таки за сезон-другой создать команду, которая будет играть автоматически хорошо даже в тот период, когда руководители спортивного общества железнодорожников от нее «запланированно» отвернутся. «Авось тут-то что-нибудь да переменится», – говорил он мне. «Слабая надежда, я отвечал я, – ведь раньше или позже опустить команду в нижнюю часть таблицы им все равно понадобится! Значит, вас уберут непременно, под любым предлогом». «Уберут, – грустно соглашался Александр Александрович, – однако, друг мой, вспомните: мне уже шестьдесят, когда еще в Москве команду дадут?».

Но жизнь принесла Севидову приятный сюрприз: в 1983 году, в конце сезона, его опять пригласили в московское «Динамо»! В команде за пять лет после его ухода сменились пять тренеров, и когда важный динамовский генерал звонил Севидову (и, поздоровавшись с Лидией Дмитриевной, попросил ее позвать к телефону «фельдмаршала Кутузова»), пребывал этот футбольный коллектив в чемпионате на третьем от конца, шестнадцатом месте. «Теперь-то уж вас никто не обидит, – хохотнул напоследок симпатизировавший Севидову генерал, – даже если вы поужинаете в Лос-Анджелесе сразу с тремя сионистами!».

Это произошло, как я уже сказал, в 1983 году, а в начале 1981 -го Севидов пришел в «Локомотив». И тут снова, как в прежние годы его работы в минском, киевском и московском «Динамо», стало происходить все то же: специалисты футбола, пресса, болельщики единодушно игру команды хвалили, публика потянулась на матчи с участием «Локомотива», в котором угадывался один из наиболее вероятных победителей турнира первой лиги. Но обнаружилось и кое-что настораживающее, тревожное…

24 апреля 1981 года «Локомотив» ждала в Кутаиси игра с местным «Торпедо». Грузинская команда также рассматривалась как претендент на путевку в высшую лигу. А победитель таких встреч выигрывает, как известно, вдвойне, ибо два очка записывает себе и еще два как бы снимает со счета конкурента. Арбитром матча был назначен алмаатинец Черданцев. У «Локомотива» же имелись причины Черданцеву не доверять: в 1979 году он судил в Ереване матч железнодорожников с «Араратом» и беззастенчиво «ошибался» в пользу хозяев поля. Инспектор матча Шишов поставил «двойку», а присутствовавший на игре заместитель начальника управления футбола Соловьев заявил, что больше к судейству Черданцев допущен не будет. Но, вероятно, в продолжении им деятельности арбитра были заинтересованы силы позначительнее. И вот он снова возник как судья очень важного для «Локомотива» матча.

И Севидов, естественно, обратился к руководителям общества «Локомотив» с просьбой кандидатуру Черданцева отвести, обратился только потому, что в Федерации футбола СССР интерпелляция самой команды успеха почему-то не имела. Руководители спортивного общества железнодорожников обещали принять необходимые меры. Но затем не пошевелили и пальцем! В результате судейство Черданцева в матче «Торпедо» (Кутаиси) – «Локомотив» (Москва) стало главным футбольным скандалом сезона.

Тут надо сказать еще и о том, что тренер у кутаисцев был в 1981 году новый - Цивцивадзе. Некогда он играл в этой команде, затем подвизался в торговле, став в конце концов директором большого магазина хозяйственных товаров в Кутаиси. И вдруг – назначен тренером «Торпедо»! Молва комментировала это назначение так: Цивцивадзе-де грозили крупные неприятности и хозяева города сказали ему: переведешь «Торпедо» из первой лиги в высшую, вернешься в свой магазин, не получится – пеняй на себя! И Цивцивадзе справился с этой задачей, после чего вернулся сразу же в лоно торговли хозяйственными товарами.

Связка Цивцивадзе–Черданцев и обеспечила кутаисскому «Торпедо» выигрыш встречи с «Локомотивом». О том, что Черданцев судил безобразно, а главное – пристрастно, докладывал федерации футбола в своем рапорте инспектор матча Стрелецкий. Одиннадцатиметровый, посредством которого кутаисцы быстро отквитали гол, проведенный гостями, писал он, арбитр попросту придумал, а гол, принесший победу хозяевам поля, был забит из сверхочевидного офсайда. В рапорте указывалось, что Черданцевым был назначен в ворота «Локомотива» еще один неправедный пенальти (при счете 1:1), но только выполнен он был кутиасцами неудачно. Справедливость инспекторских наблюдений подтверждалась видеозаписью, которую команда «Локомотив» представила в федерацию футбола в качестве документальной основы для опротестования результата игры.

А так как незадолго перед тем федерация назначила по аналогичным мотивам переигровку встречи двух других команд первой лиги, мало кто сомневался, что и протест «Локомотива» будет удовлетворен. Тем более, что тренер «Торпедо» Цивцивадзе пренебрег требованием федерации о предоставлении ей видеозаписи, сделанной кутаисским оператором. А в таких случаях, согласно регламенту соревнований, хозяевам поля засчитывается поражение. Протест «Локомотива» поддержала фактически и коллегия судей: действия Черданцева она признала умышленными, предвзятыми, в связи с чем подвергла его бессрочной дисквалификации.

И тем не менее федерация футбола переигровку не назначила! Возмущению прессы не было границ, представители федерации, отвечая на недоуменные вопросы любителей футбола, несли какую-то несусветную чушь, болельщики «Локомотива» рассылали негодующие письма во все концы. И только высшее железнодорожно-спортивное начальство хранило нейтралитет, из чего Севидов заключил, что чем лучше будет играть команда, тем меньше у него самого шансов остаться ее тренером. «Понимаю, что надо бы хлопнуть дверью, – писал он мне в июле 1981 года в поселок на берегу Днепра, где я жил в то лето, – но характера, характера не хватает!».

Однако предложение уйти («по собственному желанию») Севидов услышал не в 1981 году (когда «Локомотив» занял третье место), а в следующем сезоне, причем в тот самый момент, когда команда претендовала на одну из двух путевок в высшую лигу! Претендовала, несмотря на всю свою постылость в глазах спортивного общества «Локомотив». Эта заброшенность коллектива была в конце концов замечена и прессой. «Футбол, похоже, стал обузой для спортивного общества железнодорожников, – читаем в еженедельнике «Футбол-Хоккей» за 3 октября 1982 года, – команда лишилась прежнего внимания со стороны шефов».

А едва Севидов ушел, безвестные его преемники быстренько опустили «Локомотив» на четвертое место, после чего эта команда оставалась в первой лиге на протяжении шести лет (1983–1988), подвергаясь подчас и опасности эшелонироваться и во вторую. Не исключено, впрочем, что столь длительная мизерабельность ее спортивных результатов соответствовала необъявленным практическим целям верхушки общества «Локомотив»…

Севидов же, как было сказано выше, в 1983 году во второй паз возглавил московское «Динамо». Произошло это поздней осенью, и под его началом команда провела в чемпионате страны всего два матча – предпоследний и последний: в Москве – с тбилисским «Динамо» и в Донецке – с «Шахтером». И оба выиграла, хотя не знала перед тем побед полтора месяца! А в следующем, 1984 году динамовцы завоевали Кубок СССР, победив в финале со счетом 2:0 ленинградский «Зенит», команду, которая стала в том сезоне чемпионом страны. Я находился в раздевалке динамовцев, когда наливали в кубок шампанское и давали пригубить его по кругу, когда тот самый генерал, что просил Лидию Дмитриевну позвать к телефону «Кутузова», обнял Севидова и расцеловал. Конечно, генерал этот не мог знать, что ровно через год он пошлет в Новогорск на загородную базу «Динамо» своего порученца, дабы тот осторожно подготовил Александра Александровича к известию о том, что тренером вместо него назначен Малофеев[5].

Что же случилось?

В один из весенних дней 1985 года к Севидову приехал тренер сборной СССР Эдуард Малофеев (называвший себя его учеником) и завел весьма странный разговор. Дескать, он привык в своей тренерской работе к большим нагрузкам, постоянной занятости, а у наставника сборной страны, оказывается, времени свободного хоть отбавляй. И он, Малофеев, прямо-таки не знает, чем себя в эти паузы занять! Севидов слушал своего ученика и удивлялся: сам он, правда, в сборной никогда не работал, но помнил, что у всех без исключения предшественников Малофеева минуты свободной обычно не бывало! Малофеев же, зная, что в московском «Динамо» место начальника команды пустует, просил Севидова, чтобы тот не возражал против назначения его на эту должность, так сказать, по совместительству с работой в  сборной СССР. А уж остальное, дескать, Малофеев постарается уладить сам.

Тут надо заметить, что симпатию к Эдику Малофееву Севидов испытывал еще с тех пор, как пригласил его, спартаковского дублера, в минское «Динамо», сделал нападающим основного состава, рекомендовал впоследствии в олимпийскую и национальную сборные СССР. Да и тренером считал Малофеева способным, хотя несколько еще «сыроватым», то есть освоившим фундаментально лишь принципы развертывания быстрых атак. А ведь наставнику сборной страны необходимо основательно знать и системы защиты, не говоря уж об умении готовить команду к планомерной осаде чужих ворот. Но так или иначе, а своего Малофеев добился: неординарную его просьбу стать начальником динамовской команды, оставаясь при этом тренером сборной СССР, Севидов поддержал.

А спустя два месяца, воспользовавшись тем, что московское «Динамо» проиграло один из матчей чемпионата, Малофеев стал, ничтоже сумняшеся, бегать по начальству, обвиняя игроков в продаже этой встречи, а Севидова – в близорукости и мягкотелости. И еще потребовал – уже как глава сборной СССР – немедленной своей рокировки в «Динамо» с Севидовым: тот-де пусть будет начальником команды, а он, Малофеев, старшим тренером! Впрочем, на этом Малофеев не успокоился. Он заявил, что кардинально расходится с Севидовым во взглядах на принципы управления футболистами, лишив тем самым своего учителя и места начальника команды.

Между прочим, ровно за три года до того, как все это произошло, тренер минского «Динамо» Малофеев сказал интервьюеру журнала «Физкультура и спорт», что, когда в 1963 году Севидов пригласил его, двадцатилетнего, в минскую команду, игра у него заладилась там не сразу. Но он видел, чувствовал и понимал, что Александр Александрович в него верит, поскольку он часто повторял: «Эдик, ты умеешь играть в футбол, умеешь!». И это самое «умеешь», вспоминал Малофеев, окрыляло его на тренировках и в играх чемпионата.

Однако возвращусь в 1985 год. Должен сказать, что счастья Малофееву его интрига против Севидова не принесла. Именно с тех пор фортуна отвернулась от него. Будучи снятым со сборной СССР, он не преуспел впоследствии и как тренер московского «Динамо». Возглавил минское «Динамо», но и там успеха не имел. Стал тренером команды второй лиги «Асмарал» в Кисловодске и в ней тоже не удержался. Сейчас тренирует команду «Динамо-Газовик» (Тюмень) – может быть, хоть здесь ему повезет?

Севидов же с той поры, как Малофеев выжил его из московского «Динамо», и до самой своей кончины в 1992 году, выручал то одну, то другую терпевшие бедствие команды кратковременной работой в них, – в основном в качестве тренера-консультанта.

"Футбольный курьер", №№ 21-23, 1993 г.; "Футбольная правда", № 2, 2003 г.

Администратор сайта: apiperski@mail.ru (Александр Пиперски)