РАЗГОВОР С АЛЕКСАНДРОМ СЕВИДОВЫМ

Те, кто читал в № 9 нашего журнала мою статью «Размышления после футбольного матча» и помнит, что говорилось в ней о киевском «Динамо» и новом тренере киевлян Севидове, поймут мой интерес к этому человеку. Я приехал в Киев, мы встретились и говорили шесть часов подряд. До этого же дня были знакомы шапочно.

По чести говоря, на полную откровенность своего собеседника я не рассчитывал. Да и вообще в разговорах с тренерами журналистам, наверное, никогда не стоит надеяться на их искренность и прямодушие. Даже если вы состоите с ними в давних хороших отношениях. Ибо у тренеров – таково уж условие этой профессии – всегда есть от прессы какие-то тайны и своя политика по отношению к ней. Так что даже самые отрадные для них обстоятельства и факты они далеко не всегда склонны предавать гласности.

Вот и в нашем разговоре, который, как мне показалось, пошел сразу достаточно непринужденно, кое-что все-таки сообщалось моим собеседником «не для печати». Но таких моментов, по счастью, было не слишком много, потому что Севидов не принадлежит, кажется, к той категории тренеров, которые пуще всего боятся, как бы кто не заглянул ненароком в их творческую лабораторию.

Разговор наш проходил в середине августа, когда кое-кто подозревал уже, что киевское «Динамо» – команда огромной силы, и, естественно, стал забывать, в каком состоянии Севидов принял ее зимой. Сам же он не скрывает, что, получив предложение переехать в Киев, обрадовался всем сердцем. Ведь о такой команде он мог лишь мечтать! Но мечтать, веря не только в ее потенциал, а и в самого себя, ибо Севидов хорошо знал, что потенциал потенциалом, но именно на этой команде не один тренер терял репутацию. Тут, после выигрыша чемпионата страны 1961 года, потерпел фиаско Соловьев (да так и не смог потом собраться, возглавляя последовательно и ЦСКА, и московское, и тбилисское «Динамо»). Ничего не смогли после Соловьева добиться, имея в своем распоряжении громадное число первостатейных игроков, Терентьев и Зубрицкий. Не выдержал в конечном счете сложности работы с ними и Маслов. Вот почему, ведя переговоры с Севидовым, руководитель украинского совета «Динамо» Бака осознавал тяжелейшее положение, в котором находилась съехавшая на седьмое место киевская команда, и не выдвигал перед ним никаких особых условий. Было высказано лишь пожелание, чтобы команда в 1971 году улучшила по возможности свое турнирное положение. О чемпионстве не было произнесено и слова.

Но Севидов хорошо знал, зачем едет в Киев. Слишком долго снилась ему возможность работы с игроками того уровня, которыми подолгу располагали Аркадьев, Якушин, Качалин, Маслов, Бесков, Симонян, Соловьев и которых он, Севидов, видел лишь в составах чужих команд.

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Мы ведем беседу с Севидовым у него дома, в центре Киева, в новом комфортабельном семнадцатиэтажном здании, немного похожем на те, что высятся в Москве по жилой стороне проспекта Калинина, но с большими южного типа балконами-лоджиями. Квартира двухкомнатная, на третьем этаже, солнечная, удобная. И все-таки казенная. Севидову она не принадлежит. Уедет он из Киева – в ней будет жить новый тренер. В «чужих» городах футбольные тренеры чаще всего живут именно в таких квартирах и лишь изредка в гостиницах.

С Севидовым кочевую жизнь разделяет жена. Вообще-то, жены работающих на выезде тренеров – москвичей, ленинградцев, киевлян – остаются, как правило, дома и лишь время от времени наезжают к мужьям. Лидия Дмитриевна Севидова не оставляет мужа, она с ним всюду, куда забрасывает его тренерская судьба. Но и тут мужа видит редко, потому что большую часть времени он проводит с футболистами на тренировочной базе либо в разъездах. «Но уж когда освобождается» – говорит она мне, – у него всегда есть домашний очаг».

Квартира обставлена хорошо. Красивая гостиная с огромным телевизором и мягкими креслами. И все-таки это не свой дом. Свой дом у Севидовых в Москве, и хоть реже всего они бывают именно там, только та квартира может достоверно рассказать постороннему взгляду о вкусах и склонностях ее хозяев. Там, наверное, есть и альбом со снимками молодого футболиста Александра Севидова, и мне очень хотелось бы эти снимки посмотреть, потому что не столь уж мало значат они и для меня, ибо могут напомнить о собственной молодости, когда, будучи студентом МГУ, я регулярно посещал стадион «Динамо», а Севидов был одним из главных героев разыгрывавшихся там, как принято сейчас говорить, футбольных баталий.

Но в разговоре с Севидовым я касаюсь этой темы лишь вскользь и сразу перехожу к другим вопросам, понимая, что воспоминания о футбольной молодости могут быть для него вовсе не приятны, как для большинства бывших знаменитостей футбола, а, напротив, мучительны. Я думаю, что и в «Молдове», где он работал два года (1958–1960), и в минском «Динамо» (1962–1969), и в «Кайрате» (1970) футболисты вряд ли догадывались, игроком какого уровня был их тренер. Ведь в книге Н. Старостина «Звезды большого футбола», своеобразном реестре того, «кто есть кто» и «кто кем был» в нашем футболе, имя Севидова-игрока вообще отсутствует. А в справочнике «Футболисты, тренеры, судьи» указано лишь, что, играя полусредним и центральным нападающим, он «обладал большой физической силой, тактическую гибкость хорошо сочетал с нацеленностью на ворота». Там же сообщается, что в 1955–1957 годах Севидов тренировал команду г. Ступино. Но и ступинские его питомцы[1], полагаю, знали об Александре Севидове-игроке не больше, чем футболисты «Молдовы», минского «Динамо» и «Кайрата». А нынче – и киевского «Динамо».

В № 5 нашего журнала в очерке А. Нилина «Что-то всегда позади» автор рассказывает: «Совсем недавно я спросил Шалимова из «Торпедо», нравился ли ему Трояновский. Двадцатичетырехлетний Геннадий, оказывается, и не слышал такого, Валерия Трояновского, столько сделавшего для победы киевлян в чемпионате 1961 года, интереснейшего игрока комбинационного плана...». Что ж, если Шалимов и вправду понятия не имеет о том, кто такой Трояновский, то что мог знать о футбольном прошлом своего нового тренера, допустим, Бышовец, который родился в том самом 1946 году, когда Севидов в матче «Динамо» (Ленинград) – «Торпедо» рухнул на поле после того, как Алов, один из самых злостных костоломов в истории нашего футбола, прыгнул на него обеими ногами, вонзив шипы бутсов в бедро опорной ноги и разворотив колено. Севидову шел тогда двадцать пятый год, и затем в течение нескольких лет он переносил одну тяжелую операцию за другой. Временами теплилась надежда, что он еще сможет играть, но потом все снова рушилось перед лицом очередной отправки на операционный стол.

Кто-нибудь спросит: к чему я вспоминаю об этом? Да только к тому, что, едучи в Киев, Севидов не страшился работы с местными футбольными звездами, чья техническая виртуозность приводила в трепет иных его предшественников, просто по-человечески не умевших постичь, как же это у них все так получается! До Севидова в длинном списке тренеров, возглавлявших в послевоенные годы киевское «Динамо», можно найти лишь двух знаменитейших в прошлом мастеров обращения с мячом, центрфорвардов сборной СССР (разных лет) Бутусова и Шегоцкого, да и то работали оба в команде, когда большинство ее нынешних игроков разъезжало с помощью мам в колясочках. Севидов же был выведен из строя так рано и так давно, что футбольных летописцев как будто и не в чем винить! А в таком случае, откуда же Бышовец «со товарищи» могли знать, что перешедший из «Кайрата» моложавый, но грузный человек с очень спокойными манерами еще в ту давнюю пору умел делать на футбольном поле все то, что делают сейчас они, если не гораздо лучше? А кроме того, много лет серьезно и вдумчиво постигал искусство руководства командами.

Впрочем, есть у футбольных летописцев вина перед Севидовым, есть! Это, правда, более общий вопрос, но попутно хочется сказать, что Федерации футбола СССР стоило бы уже оспорить исключительное право освещения истории отечественного футбола частными лицами и перевести дело на научную основу. Нужна специальная историческая комиссия федерации, что ли. Во всяком случае, субъективно-эмоциональный и развлекательно-статистический подход к истории футбола должен не господствовать, как нынче, а лишь дополнять объективное изучение и изложение фактов.

Вот, к примеру, один из случаев, нуждающихся в серьезной и объективной ретроспекции. Все знают, что в ноябре 1945 года, после окончания чемпионата СССР, московская команда «Динамо» совершила триумфальную поездку по Англии. До сих пор вспоминаются и уточняются различные подробности этого турне, венцом которого была историческая победа «Динамо» со счетом 4:3 над «Арсеналом», который фактически представлял собой сборную семи сильнейших английских клубов. Правда, наша команда перед выездом тоже была укреплена: в нее вошли московский армеец Бобров и четыре динамовца Ленинграда: Архангельский, Кочетов (вратарь) Лемешев и Орешкин. Лемешеву и Кочетову, однако, ни разу не пришлось выйти на поле. Бобров и Архангельский участвовали во всех четырех матчах, причем Бобров, как известно, сыграл в них выдающуюся роль. Можно даже сказать, что именно в те дни он и стал для всех нас Бобровым. О, эти холодные ноябрьские вечера 1945 года! Вся страна, приникнув к приемникам и репродукторам, слушала вдохновенные репортажи Вадима Синявского, а затем читала в «Правде» живописные подвалы Юрия Жукова.

Все так. И на фоне успеха в Англии «Динамо» практически незамеченным осталось почти одновременное турне команды ЦДКА по Югославии. Нынче Югославия – кто не знает ее как сильнейшую футбольную державу! А в 1945 году... Мы любили героическую Югославию, восхищались ею, но в качестве футбольной страны она у нас, за пределами самых узких футбольных кругов, скажем прямо, совершенно не котировалась. А между тем и до второй мировой войны, и сразу после ее окончания лучшие югославские футбольные клубы представляли грозную силу. И тренер ЦДКА Аркадьев знал, что предстоявшие армейцам четыре игры с белградским «Партизаном» (девять игроков которого неоднократно выступали за сборную страны) сборной Загреба, «Хайдуком» (Сплит) и белградской командой «Црвена Звезда», чемпионом страны, – все это далеко не сахар. И когда без радиокомментаторов и корреспондентов «Правды» команда ЦДКА скромно прибыла в Югославию, вместе с Федотовым, Грининым, Николаевым, Деминым, Никаноровым из грузового военного самолета вышел на поле аэродрома двадцатитрехлетний Севидов, которого Аркадьев попросил «взаймы» для игры в нападении у московской команды «Крылья Советов». Взаймы – на позицию «одолженного» в то время динамовцам для турне по Англии Боброва.

Ни один из четырех матчей команда ЦДКА в Югославии не проиграла. Лишь со сборной Загреба была зафиксирована ничья (2:2), а у команд «Партизан», «Хайдук» и «Црвена Звезда» армейцы выиграли соответственно 4:3, 2:0 и 3:1. И вот по миновании двадцати шести лет, возвратившись из Киева после разговора с Севидовым, интересуюсь деталями югославского турне ЦДКА у Аркадьева. Прошу, между прочим, охарактеризовать игрока, которым он заменил в линии нападения Боброва. Интересуюсь, почему именно им? Ведь в это время в расцвете сил были такие центрфорварды, как Пайчадзе, Пономарев... И слышу:

– Севидов не был безудержным индивидуалистом, умел играть с партнерами, действовал удобно для них. Но был притом весьма искусен и в индивидуальных усилиях. Словом, интересно играл, интересно...

Мне хочется, однако, знать подробности, да и, честно говоря, найти подтверждение некоторым своим представлениям. Я считал, в частности, что Севидов с Пономаревым в 1946 году составили в «Торпедо» замечательный центровой тандем, сравнить который можно было с дуэтом Федотов – Бобров, а позднее – Иванов – Стрельцов (и равного которому в современной футбольной игре пока что не предвидится). И говорю:

– Борис Андреевич, а если представить, что Алов не искалечил Севидова, какая у него была перспектива роста?

Аркадьев, подумав, отвечает:

– Не очень быстро, годика за два-три, он стал бы классным игроком.

Только-то классным игроком? Я разочарован. Но спорить с Аркадьевым? Да и зачем? И уже просто машинально спрашиваю, что же понимает Аркадьев под словами «классный игрок»? Он говорит:

– Прежде всего – отсутствие навязчивых идей и привычек. Рациональный и творческий подход к игре.

– Вот как? Но кого же в таком случае вы можете назвать классным игроком? – вырывается у меня. И слышу спокойное:

– Федотова. Боброва. Из более дальних времен – Бутусова.

– А сейчас, сегодня, кто подходит под это определение?

Аркадьев молчит. У меня вертятся на языке одно-два имени, но произнести их было бы бестактно: меня-то ведь Аркадьев не спрашивает. Отделываюсь вежливым:

– Ну что ж, ежели на память сразу никто не приходит...– И прошу рассказать о Бутусове, которого мальчишкой видел в «матчах четырех городов». Видел, но что понимал? Аркадьев говорит:

– Он на футбольном поле действительно умел все, играл по-разному: в зависимости от противников и партнеров.– Потом вдруг возвращается к Севидову: – Это был гармоничный игрок, без назойливого конька, на котором бы стремился выезжать. Знаете, как у одних – необычайная скорость. Или виртуозная обводка, пушечный удар. Севидов обладал набором всех качеств, который-то и делал его в целом хорошим, полезным игроком.

Я слушал Аркадьева и думал: «Бутусов, Федотов, Бобров – классные игроки». Какая сдержанность оценок! И вместе с тем – емкость, профессиональная точность. И какая у нас сейчас в прессе безудержная инфляция, применительно к спорту, слов: «гениальный», «великий», «величайший», «на все времена»! Как раз накануне разговора с Аркадьевым я прочел в «Юности» очерк В. Аксенова о баскетболистах, и в нем – о Сергее Белове без малейших сомнений: «Поаплодируем этому гениальному баскетболисту!». Думал: «Федотов, Бобров, Бутусов... классные игроки... Севидов должен был стать таким же... Да, будь о нем в футбольной литературе рассказано объективно, глаза киевских звезд не смотрели бы зимой 1971 года на нового тренера испытующе, а отражали бы такие же чувства, как если бы перед ними предстал в этой роли, скажем, Бесков или Симонян».

ДОБРОТА

– Вы, конечно, вправе мне не отвечать, – говорю я, – но я встретился в Киеве с несколькими знакомыми, интересовался, что тут думают о вас в футбольных и. так сказать, околофутбольных кругах. И слышал всюду одно и то же: «Слишком добрый, мол, он человек, мягкий, а футболистам, в особенности нашим, нужен человек-хлыст, добром с ними не сладишь».

– Вот как, – улыбается Севидов.– Что ж, действительно на футболистов я не кричу, не люблю кучерских выражений, и всегда считаю, что не имею оснований не верить человеку, пока не удостоверюсь, что он меня обманул. Но даже и в этом случае после откровенного разъяснения случившегося продолжаю ему верить, Я не хочу также разыгрывать из себя важную персону, разговаривая с футболистами, футбольными руководителями или журналистами, так как считаю, что все мы делаем одно дело, а амбициозностью чемпионата не выиграешь. В Киеве же, по-видимому, меня просто сравнивают сейчас с кем-либо из моих предшественников. Но я таков, каков есть, и не хочу меняться. Тем более, что до сих пор мой характер и моя манера общения с людьми не мешали мне добиваться поставленных целей.

И это сущая правда. Ибо, анализируя творческий путь Севидова-тренера, видишь, что он вовсе не благодушный наставник, так сказать, игрушка в руках спортсменов, и его доброта – вовсе не отсутствие твердости, а, напротив, – признак безупречного воспитания и силы характера, которому ведомы иные пути к цели, чем грубый нажим и жесткость (то есть отсутствие гибкости). За примерами далеко ходить не надо, но об этом позднее. А пока хочу сказать, что характер Севидова не является исключением в среде футбольных тренеров, отечественных и зарубежных, и в этом смысле существуют эталоны, которые много значат для него. Прежде всего это Аркадьев и Якушин – в долгую пору расцвета их практики. Аркадьев является для Севидова образцом тренера, который, сохраняя исключительно деликатные отношения с футболистами, добивался успеха новаторством в методике тренировки, тактике борьбы; Якушин – примером тонкого понимания характеров, благодаря чему едва ли не каждый из футболистов «золотой поры» московского «Динамо» раскрывался как мастер полностью, а сама команда выглядела думающей, мыслящей. Из зарубежных тренеров образец для Севидова – Басби из «Манчестер Юнайтед», двадцать пять лет возглавлявший эту команду и соединявший, по мнению Севидова, качества Аркадьева и Якушина.

– Тут нужно, правда, сделать поправку на то, – говорит Севидов, – что Басби работал в условиях профессионального английского клуба и занимался только спортивной стороной дела. У нас же тренер – и ходатай по делам футболистов, и советчик во всех трудных случаях, и администратор, и дипломат... А это отнимает много сил и преждевременно старит футбольного педагога.

Но вот и обещанный пример характера Севидова в действии. Центрфорвард «Динамо» Бышовец редко выступал в этом сезоне – даже после того как врачи сочли его вполне выздоровевшим и сам он находил себя готовым к игре. Да и Севидову готовый к полуторачасовой борьбе Бышовец нужен был позарез: Пузач выбивался из сил, играл с травмами, а третьего игрока на позиции блуждающего, но привычно связанного с полузащитой центрфорварда не было. Кое-кто подает надежды в дубле, но это ведь не значит, что они оправдаются в основном составе – особенно команды, тренер которой, не афишируя этого публично, населился на чемпионство. И все-таки готовый по собственному разумению к борьбе Бышовец чаще всего оставался на скамье запасных и в составе дубля тоже не появлялся.

Последнее, впрочем, давно уже в манере киевского «Динамо»: тут игроки, прочно занявшие место в основном составе, но выбывшие из строя из-за травм, предпочитают входить в форму в «закрытых» играх тренировочного характера на базе либо в тех товарищеских матчах с командами первой и второй групп, которые клубы высшей лиги проводят не столь уж редко, но без огласки результатов в республиканской и всесоюзной спортивной прессе. Что ж, у разных команд свои особенности подготовки игроков. Но коль скоро мы коснулись уже темы дубля, укажем, что Севидов смотрит на его проблемы иначе, чем многие из его предшественников в Киеве.

С конца 40-х годов футбольная публика в столице Украины любит посещать игры дублеров «Динамо». И эта команда является безубыточной, всегда делает хорошие сборы. А для этого, понятно, надо играть слаженно, красиво, что, в свою очередь, требует известной стабильности состава. Севидов же не склонен рассматривать дубль как самостоятельную команду.

– Дубль должен быть ситом,– говорит он, – в котором просеивается множество игроков. Тогда основной состав будет более или менее регулярно обеспечиваться способной молодежью. Во всяком случае, при серьезном планомерном просеивании процентов семьдесят-восемьдесят игроков может приходить из дубля.

Но возвратимся к Бышовцу. Севидов ему сказал:

– Толя, надо тренироваться! Для настоящей игры ты не готов. Мало движешься. Не потому, что не умеешь открываться, запутав чужую оборону, а потому, что у тебя не хватает сил делать это часто и разнообразно.

Вся сила минского «Динамо», которое Севидов не раз выводил на классные места[2], была в постоянном «броуновом движении» игроков. Минчане брали темпом и еще раз темпом, и кто-нибудь может подумать, что, разговаривая с Бышовцем, Севидов вспоминал о своем опыте в Минске. Отнюдь нет. Он признает игроков и «стоящих».

– Бутусов стоял, Бобров стоял, Стрельцов стоял, – говорит он.– Но это был глубоко осмысленный маневр: они стояли лишь тогда, когда не видели целесообразности в продвижении. Но «взорваться» и мигом уйти в свободную зону, чтобы получить мяч, могли в любой момент. Так что для Бышовца,– продолжает Севидов, – и я так и сказал ему, вопрос стоит очень остро: он привык тренироваться с прохладцей, полагаясь на вдохновение и талант, а с возрастом, увы, надо работать на тренировках с каждым годом все больше и больше. – И еще говорит: – В 1966 году Бышовец так сверкнул, что и по сей день забыть невозможно. И его судьба сейчас в его руках. Если он по-настоящему честолюбив и понимает опасность, его почитатели (к которым принадлежу и я) смогут увидеть новый и еще более интересный взлет. Начнет часто и остро открываться – его ждут передачи таких тонких тактиков, как Мунтян, Колотое, Веремеев, – только поспевай забивать!

– Говорят и пишут, что Бышовец чересчур много водится, – замечаю я, и не без умысла, так как помню, что мой собеседник писал несколько лет назад про обводку. А писал он о том, что форвард, рвущийся к чужим воротам, делает полезное для своей команды дело даже в том случае, если потеряет мяч, но предварительно обведет двоих или троих игроков. Испытанная в этих случаях защитниками нервотрепка непременно скажется в других ситуациях – так считал тогда Севидов. Интересно, придерживается ли он этого взгляда сейчас?

Оказывается, да. Он стоит тут на прежних позициях. И говорит:

– Все ведь должно сочетаться: раз – обвел двоих, троих, раз – рванулся в открытую зону, раз – в одно касание откинул мяч партнеру, раз – пристопорил, задержал мяч, а потом длинным пасом перевел игру на другой фланг. Играть надо сложно и просто, просто и сложно...

Таково видение футбола у тренера киевского «Динамо». Если, конечно, такую игру есть кому осуществить. И таков его подход к игрокам – доброжелательный, но предельно требовательный.

ФУТБОЛ И МУЗЫКА

Наш разговор начался как бы с нейтральных, общих проблем. Я говорил о том, что футбольных тренеров в новых для них городах, как правило, сразу же стремятся окружить, войти в близкое знакомство с ними в известной мере случайные люди, цель которых – извлечь из такого знакомства как можно больше удовольствий. И так как эти удовольствия в значительной степени основаны на той или иной дозе осведомленности в делах команды, беседы с тренерами ведутся в основном вокруг да около футбольной темы. Тяжести этой дополнительной эмоциональной нагрузки тренеры обычно не осознают.

– Кем вы окружены в Киеве? – спрашиваю я. – И вообще, в так называемые «свободные часы» стремитесь ли отвлечься от футбола? Я знаю тренеров, которые никогда и нигде не могут отклониться от этой темы.

Оказывается, над проблемами свободного времени, внеслужебных знакомств и любимых занятий Севидов задумывался, и они у него по-своему решены. Впрочем, о знакомствах на новом месте работы думать не пришлось. Севидовы дружат домами с Ошенковыми, да и как не дружить: главы семейств – во многом люди сходных взглядов (и притом не только на ряд вопросов футбола, но и жизни вообще). А знакомы Севидов и Ошенков еще с тех времен, когда оба были действующими персонажами большого футбола. Когда в 1946 году Александр Севидов рухнул на травяной ковер ленинградского стадиона, Ошенков находился среди тех, кто нес его к санитарной машине. Впрочем, основные футбольные темы в разговорах между ними уже выяснены, и возникает обсуждение лишь частностей, деталей, либо каких-то насущных злободневных вопросов, от которых и Севидов, и Ошенков не могут уйти даже в свободное время (Ошенков работает начальником отдела футбола Спорткомитета УССР).

– О футболистах и тренерах обычно пишут в нашей прессе с умилением, как о людях, которые даже книгу прочесть или театром увлечься способны, – замечает Севидов,– но от такого стереотипа, по-видимому, следовало бы отказаться, потому что люди футбола – такие же, как и все остальные. Тут можно встретить самые разные характеры, привязанности, вкусы, привычки. Но когда это поймут журналисты, подвизающиеся на футбольной теме?

Севидов – меломан. Он любит музыку исступленно и знает ее почти профессионально. В детстве у него находили абсолютный слух, но жизнь сложилась так, что увела его в сторону от карьеры музыканта. Однако музыка сопровождает его всегда – и в свободное время, и на работе. Ведь современный футбол весь построен на ритмах. Впрочем, Севидов убежден, что овладение музыкальной культурой полезно для игрока не только тем, что вырабатывает острое ощущение ритмичности и аритмичности игры, но еще и тем, что, скажем, коллекционирование пластинок, магнитофонных записей любимых исполнителей превращает активный отдых в какой-то, если можно так сказать, университет культуры.

– Я не говорю, что обязательно нужно увлекаться серьезной музыкой, хотя сам предпочитаю Чайковского и, возможно, прочел все, что у нас написано о нем (кроме, конечно, сугубо специальных исследований). Коллекционирование пластинок и магнитофонных лент, серьезное изучение джазовой, эстрадной, легкой музыки может стать для футболиста источником той особой радости, которая доступна людям, поднявшимся до понимания различия между настоящим и фальшивым в искусстве.

Конечно же, эти высказывания Александра Севидова были восприняты мною с энтузиазмом. Давно уже навязли в зубах снисходительные описания спортсменов как людей огромной физической силы, которым для того, чтобы увлечься тем же, чем увлекаются все остальные люди, нужно преодолеть какой-то интеллектуальный барьер. Я общался со многими спортсменами, тренерами, инженерами, журналистами и свидетельствую, что критикуемая Севидовым концепция– не более чем один из мифов нашего века.

– Музыка помогает мне и в работе,– рассказывает Севидов. И действительно. Когда он стал осуществлять в киевском «Динамо» желанную для него структуру игры, выяснилось, например, что игра полузащитника Боговика, безусловного мастера футбола, который мог бы украсить основные составы ряда наших сильных команд, с этой структурой не согласуется.

– Он играет монотонно, все время на одной ноте, – говорит Севидов. – Неплохо играет, по-своему напористо, но без малейшего намека на неожиданность концовки. У Боговика хорошо поставлен удар со средних дистанций,– и он ждет только этих, «своих», мгновений. А игре нужно, чтобы он неожиданно вбежал в штрафную – на огромном ходу и с уверенностью, что получит тут мяч. Хотя, возможно, пас пойдет в другую сторону. Умеет Боговик играть так или нет? Я понимаю, что ставлю перед ним сложную задачу. Но если она окажется ему по плечу, в первую очередь выиграет от этого он сам. Он должен услышать новые ритмы игры киевского «Динамо» и вписаться в них. Надсадный навал прошлого должен быть забыт.

Время от времени я задаю Севидову и неприятные для него вопросы. К ним относится, в частности, вопрос о причинах его ухода из минского «Динамо» – команды, по существу, созданной как стабильный классный коллектив именно им и потерявшей, как известно, после его ухода очень многое. В конце концов, договариваемся, что предадим этот момент гласности. Севидов считает, что классная футбольная команда должна состоять из гармоничного сочетания игроков разных школ, в противном случае ей грозит опасность той самой монотонности, от которой он хочет предостеречь Боговика. Даже если город или республика располагает своей собственной школой футбольного мастерства и школа эта, казалось бы, обеспечивает нужды данного футбольного региона, в команду мастеров, которая на ней базируется, следует вливать «свежую кровь».

– В противном случае, – говорит Севидов, – команде грозит судьба, постигшая в последние годы тбилисское «Динамо», которое из коллектива, претендовавшего на самые высокие места, превращается постепенно в крепкого середняка. А все потому,– продолжает он, – что тбилисцы совершенно отказались от игроков, несущих с собой так называемый «северный» стиль игры. Вот и председатель Белорусской федерации футбола Некрасов настаивал, чтобы минское «Динамо» составлялось исключительно из игроков своего региона.

Севидов же не мог пойти вразрез со своим пониманием селекции, предполагающей необходимость присутствия в команде хотя бы одной пятой игроков других школ. И ушел из минского «Динамо», предупредив, что точка зрения Некрасова чревата практическим понижением класса игры.

– Мне жаль, с одной стороны, что я оказался прав, – говорит Севидов, – но, с другой стороны, рад этому. Вообще, проработав в Минске восемь лет, я сроднился с этим коллективом и сейчас переживаю его неудачи. Однако и тут есть какая-то двойственность. Когда встречаются моя новая команда с моей бывшей командой, я становлюсь жестоким профессионалом и начисто забываю о прошлом.

 "Физкультура и спорт", № 11, 1971 г.

Администратор сайта: apiperski@mail.ru (Александр Пиперски)