ЧТО ЖЕ ПРОИЗОШЛО В ТОКИО?

Все решало последнее упражнение классического троеборья – толчок. После двух упражнений – жима и рывка – Власов выигрывал у Жаботинского 5 килограммов.

Тактикой борьбы наших атлетов руководил старший тренер Аркадий Никитич Воробьев. Но он осуществлял эти функции только до тех пор, пока шансы на первое и второе место кроме наших атлетов сохраняли еще два американца. Распорядившись установить для первого подхода Жаботинского на штанге 200 килограммов и для Власова – 205, Воробьев после того, как это задание было выполнено, полностью освободил их от своей опеки.

Американцы к тому времени исчерпали все свои подходы и догнать советских атлетов уже не могли. Оставшись таким образом в борьбе за высшую олимпийскую награду вдвоем, Власов и Жаботинский со второго подхода в толчке вольны были вести «большую железную игру» по собственному усмотрению.

Тренеры с этого момента превратились лишь в их секундантов.

Первый ход сделал Власов, заказав 210 килограммов.

Жаботинский заявил, что пропускает этот вес.

Ну отчего Власов избрал именно 210? В самом деле, почему? Сидящие в зале знатоки и специалисты тяжелой атлетики понимают: это точный и тонкий расчет. Коль скоро Власов возьмет 210 килограммов (а вес этот хоть и огромен, но не чреват для него особым риском), он наберет в сумме трех упражнений 569,5 килограмма, и Жаботинскому, если он будет стремиться к победе, не останется ничего другого, как заказать минимум 217,5 килограмма. А вес этот, между прочим, не давался еще никому – он на 2 килограмма больше мирового рекорда, принадлежавшего Власову.

Итак, на помосте Власов. Второй поход. Вес штанги – 210 килограммов.

Власов блестяще толкает его. И тотчас становится известно, что Жаботинский заказал 217,5 килограмма. Вообще-то, чтобы набрать равную с Власовым сумму, ему хватило бы 215, но они все равно означали бы проигрыш, поскольку собственный вес у Жаботинского больше. А меньшими дозами, чем 2,5 килограмма, делать ставки на повышение в этой игре нельзя! Так они и получились эти 217,5 килограмма.

И вот Жаботинский наедине с поневоле заказанным им мировым рекордом. Штанга плавно идет вверх, как вдруг, на полпути, Жаботинский резко выпускает ее и, схватившись за плечо, с гримасой боли поспешно удаляется за кулисы.

Что случилось?

Но соревнования тяжелоатлетов идут по жесткому графику, и мгновенно объявляется третий выход Власова, который попросил установить 217,5 килограмма – на полтора килограмма больше собственного рекорда.

И опять-таки специалистам и знатокам цель Власова ясна. Он установил сегодня два мировых рекорда – в жиме (197,5) и в рывке (172,5) и теперь намерен увенчать свое триумфальное выступление третьим рекордом – в толчке. Правда, это не даст ему рекордной суммы, поскольку 172,5 килограмма в рывке покорились Власову лишь в четвертом, дополнительном, подходе, однако кому же непонятно: установи он сейчас рекорд в толчке – и имя его будет вписано в историю олимпиад золотыми буквами.

А что же Жаботинский? Конкурента в нем Власов уже, естественно, не ощущает. По крайней мере в данный момент, в Токио, сегодня. Конечно, 217,5 килограмма, которые лежат сейчас перед Власовым, не шутка, но если даже они не подчинятся его воле, технике, силе, так или иначе он – олимпийский чемпион. Вернее, вновь олимпийский чемпион, как и четыре года назад в Риме. Тем паче что этот же вес, заказанный Жаботинским сгоряча, не более чем бравада. К тому же она невесело началась: плечо у Жаботинского повреждено – и, быть может, основательно.

Власов сосредоточивается. Мертвая тишина. Вот он подходит к штанге. «Подрыв» выполнен чисто, но на грудь вес ложится тяжеловато. Это плохой предвестник. Однако главное сейчас – хорошо толкнуть с груди.

– Нет!

Штанга с грохотом падает на помост.

Досадно. Да что поделаешь – не все сразу! И потом – разве за ним в Токио не два мировых рекорда, не олимпийское чемпионство? Не так уж мало.

Впрочем, так рассуждает в эти минуты не один Власов, – пожалуй, все, кто находится в зале, на сцене: за столиками жюри, за кулисами. О Жаботинском они как-то позабыли. Между тем у него остается еще один подход, и сам он настроен совершенно иначе. Что ж, пусть думают, что 217,5 килограмма для него нереальны, коли Власову не дался этот вес. Но он сам и его секундант Алексей Сидорович Медведев (тот самый Медведев, который первым из советских атлетов перешагнул в сумме рубеж 500 килограммов) уверены, что вес этот ему по плечу. Которое, кстати, у него вовсе и не болит, совершенно здорово. Если бы кто-нибудь стоял рядом с Жаботинским и Медведевым в тот момент, когда Власов заказал 217,5 килограмма, он мог бы услышать, как Жаботинский сказал секунданту:

– Если Юра их возьмет, ставь, Сидорович, на 7 килограммов больше!

То есть 224,5 килограмма!

Потому что Жаботинский был убежден, что и они ему под силу. Да, зря о нем сейчас позабыли! И зря, когда он вышел на сцену, в зале стоял не слишком почтительный шумок, зря кто-то направился уже к выходу.

Впрочем, когда он склонился над штангой и его кисти впились в гриф, тишина установилась полнейшая и движение в дверях замерло.

Ну что ж, следите теперь внимательно!

Заметьте, как легко оторвал он от земли вес, который не давался еще ни одному человеку, как мягко и бережно положил его на грудь.

Позвольте, а это что? Жаботинский улыбается?

Да, именно так – и эту улыбку фиксируют десятки фотоаппаратов и кинокамер.

Продолжая улыбаться, Жаботинский ждет хлопка судьи, после которого можно начинать толчок. И затем легко, словно игрушечную, вздымает над головой штангу весом 217,5 килограмма.

– Есть! Опустить!

Но Жаботинский не думает так скоро расставаться со штангой. К чему это? Она ведь ему не в тягость. Он стоит в центре помоста и, держа на выпрямленных руках неслыханный вес, счастливо смеется.

И только потом нежно опускает штангу на помост.

Овация. Но далеко не все еще понимают, что с этими мгновениями связано и нечто более значительное. Кулиса слегка приоткрывается, и слышно, как кто-то из наших спортсменов за сценой кричит:

– А у Власова-то попыток больше нет!

И потом еще громче:

– Ленька – чемпион!

Эти слова сразу переводят в зале – на японский, английский, немецкий...

И овация выходит из берегов.

Вот так это и произошло.

Если верить еще и легендам. Которые, между прочим, имеют хождение даже в спортивном мире.

В действительности же многие детали с легендами не сходятся.

Впрочем, если бы события на токийском помосте развивались именно так, как мы описали их выше, это тоже была бы замечательная победа. Атлеты вправе маневрировать попытками и пожертвовать вторым подходом, желая усыпить бдительность соперника (чтобы затем в единственном оставшемся бросить вызов и великолепной сумме, и состоявшемуся уже, казалось бы, олимпийскому чемпионству Власова, и мировому рекорду его в толчке). Решиться на такое мог только великий спортсмен.

Однако Жаботинский совершил в Токио нечто большее. И читатель, надеемся, по достоинству оценит это, когда мы внесем в легенду фактические коррективы.

Во-первых, травма у Жаботинского действительно была. И нелегкая. За десять дней до соревнований он серьезно растянул на тренировке предплечье, и все эти дни оно было подвержено новокаиновой блокаде (с 32 гидрокортизоном). За два часа до соревнований Жаботинскому была сделана в предплечье последняя серия уколов. Медведев особенно переживал: «Вот дела, впервые ты, Леня, на Олимпиаде – и такая история!» Острую боль в плече Жаботинский почувствовал еще во время состязаний в рывке, и Медведев тогда же начал растирать ему плечо до красноты специальным разогревающим составом. Боль ушла, но кожа горела, и Жаботинский выходил на сцену с закрытыми плечами и грудью, в «соколке». Тут же, впрочем, он сделал попытку настичь Власова, хотел установить мировой рекорд в рывке, но удержать штангу не сумел, пустив ее, как говорят гиревики, «на себя».

И во время знаменитого своего второго подхода в толчке он выпустил штангу опять-таки не из тактических соображений. Он хотел взять 217,5 килограмма, очень хотел, однако упражнение начал неудачно: «тяга» со старта должна идти от ног, он же быстрее, чем нужно, перенес центр тяжести вверх. Создалась пауза, заминка, которую он непроизвольно хотел еще преодолеть за счет силы рук (что, в общем, было уже бесполезно). Лишь бросив штангу и «отключившись», он вновь почувствовал боль в плече – еще более острую, чем прежде. Но при всем том успел запомнить, вжиться в другое ощущение. Стартуя, он почувствовал огромный прилив сил и теперь знал, верил, что непременно возьмет этот вес...

– Чувствую, что даже больше могу, – сказал он в эти минуты Медведеву.

Вот почему, когда Власов направлялся к штанге весом 217,5 килограмма, Жаботинский действительно был исполнен решимости пойти и на 224,5. Медведев, вновь занявшийся его плечом, говорил: «Спокойнее, Леня, спокойнее...»

А потом...

Потом, когда он стал олимпийским чемпионом, Юрий Власов сразу вышел на сцену, обнял его и расцеловал.

Но с того дня на один помост с ним больше не выходил.

Предполагалось, что их новая дуэль состоится летом 1967 года, на IV Спартакиаде народов СССР,

Однако Власов в последний момент от участия в соревнованиях отказался.

А вскоре заявил, что со спортом расстался навсегда.

1968 г.

Опубликовано: "Физкультура и спорт", № 5,  2002 г.

Администратор сайта: apiperski@mail.ru (Александр Пиперски)